Когда все становится типовым и массовым, у искушенного потребителя возникает естественный запрос на яркое и индивидуальное. И это касается не только товаров повседневного спроса (о чем свидетельствует тренд на кастомизацию), но и жилья: некоторым нужны не квадратные метры в новостройке, а штучный продукт, квартира «по себе».
Когда-то ресторатор Сергей Гутцайт, реставрирующий архитектурные памятники в Пушкине и Павловске, сделал один из них (бывший дом барона Ротаста) своим жилищем. Стараниями частных инвесторов восстановлены дачи семьи Пуниных в Павловске и Екатерины Шапошниковой в Парголово (памятники русского деревянного зодчества) — и тоже приспособлены под собственное жилье. Еще один петербургский энтузиаст за последние семь лет модернизировал около двух десятков заброшенных и аварийных зданий в центре (как правило, не являющихся памятниками), и квартиры в них активно раскупаются.
Практика приспособления исторических зданий под премиальное жилье не растиражирована, поскольку вписать жилую функцию в такое здание, даже не имеющее охранного статуса, очень сложно. Процесс непредсказуем с точки зрения объемов вложений и сроков реализации, слишком много рисков, а градостроительные нормы порой становятся заградительными. Строить с нуля проще и прибыльнее. Но локаций для новостроек в престижных районах Северной столицы практически не осталось, так что эта ниша становится весьма востребованной.
Наследие эпохи
В частности, девелоперы начинают раскрывать потенциал «сталинской» застройки: домов с качественными базовыми характеристиками и определенной историей, расположенных в районах с налаженной инфраструктурой. Они не типовые, как более поздние хрущевки и брежневки, у каждого — свое лицо. Веские аргументы в пользу домов этого типа — высокие потолки, массивные стены, большие окна, отличная звукоизоляция и терморегуляция, уютные дворы. Все это находит отклик у потребителя, поскольку ассоциируется с повышенным уровнем комфорта. Впрочем, и минусов, связанных с моральным и физическим износом, хватает.